Тьма, – и больше ничего - Стивен Кинг
Продолжая улыбаться, муж бросил взгляд на наручные часы:
– Без четверти три. После нашего разговора я просидел в своем дурацком номере два часа, пытаясь убедить себя, что ошибаюсь и такого просто не может быть. Но какой смысл себя обманывать? Поэтому я сел в машину и отправился в путь. На дорогах – никого! Даже не знаю, почему я больше не езжу ночью. Надо бы это исправить. Если, конечно, я не окажусь в результате в тюрьме Шоушенк или Конкорд. Но ведь это зависит от тебя, верно?
Он продолжал гладить ее лицо. Ощущение было знакомым, и запах тоже. Раньше это ей всегда нравилось, но только не теперь, и дело даже не в этой проклятой находке в гараже. Почему она раньше не замечала, какими самодовольно собственническими были его прикосновения? Казалось, этим жестом он говорил: Хоть ты и старая псина, зато – моя старая псина! И на этот раз сделала лужу на полу, когда меня не было дома. А это плохо! Это очень плохо!
Она оттолкнула руку Боба и села.
– Что ты такое несешь? Прокрался сюда, разбудил…
– Да, ты спала с включенным светом, я увидел его, когда подъезжал. – В его улыбке не было никакого смущения. И ничего зловещего. Перед ней был открытый и доброжелательный Боб Андерсон, в которого она влюбилась почти с первого дня знакомства. На мгновение в ее памяти промелькнула их первая брачная ночь, вспомнилось, каким нежным и ласковым он был, как не торопил ее, давая возможность привыкнуть к новому ощущению…
И сейчас он действует точно так же.
– Ты никогда не спишь с включенным светом, Дарси. И хотя ты надела ночную рубашку, лифчик так и не сняла, что тоже на тебя не похоже. Ты просто забыла его снять, верно? Бедняжка! Совсем измучилась! – Он дотронулся до ее груди, но быстро – слава богу! – убрал руку. – И ты повернула мой будильник к стене, чтобы не видеть время. Ты очень расстроилась, и причиной был я. Мне очень жаль, Дарси. Очень, очень жаль.
– Я съела что-то, и у меня расстроился желудок. – Это было единственным, что пришло ей в голову.
Он спокойно улыбнулся:
– Ты нашла мой тайник в гараже.
– Я не понимаю, о чем ты!
– Ты постаралась сложить все так, как было, но я очень осмотрителен и внимателен. Кусочек скотча на планке был оторван, а ты его даже не заметила, так ведь? Да и как ты могла заметить? Он же прозрачный и почти не виден. А шкатулка в тайнике, которую я всегда кладу на одно и то же место, оказалась чуть сдвинута влево.
Он потянулся, чтобы погладить ее по щеке, но сразу убрал руку, когда она отстранилась.
– Бобби, я вижу, тебя что-то тревожит, но, честно, не понимаю, о чем ты. Наверное, ты просто переутомился.
Уголки его губ скорбно опустились, а глаза наполнились слезами. Невероятно! Она поймала себя на мысли, что едва не начала его жалеть. Эмоции, похоже, – всего лишь обыкновенные рефлексы, которые формируются точно так же, как и привычки.
– Мне кажется, я всегда знал, что этот день настанет.
– Но я и понятия не имею, о чем ты говоришь!
Он вздохнул:
– На обратной дороге у меня было много времени все обдумать, дорогая. И чем больше я думал, тем больше убеждался, что на самом деле все сводится к ответу на один-единственный вопрос: «ЧСД?»
– Я не…
– Тсс! – Он приложил палец к ее губам. Она уловила запах мыла. Наверное, он принял душ перед отъездом из мотеля. Очень на него похоже. – Я расскажу тебе все. Не стану ничего утаивать. Мне кажется, в глубине души мне всегда хотелось, чтобы ты знала.
Ему всегда хотелось, чтобы она знала? Господи боже! Наверняка ей предстояло услышать ужасные откровения, но сейчас хуже этих слов ничего не было.
– Я не хочу ничего знать. Что бы ты ни вбил себе в голову, я ничего не хочу знать!
– Я вижу, твой взгляд изменился, родная, а я научился читать по женскому взгляду. Даже стал настоящим экспертом. «ЧСД?» означает «Что сделает Дарси?». В данном случае – что сделает Дарси, если найдет мой тайник и то, что хранится в шкатулке? Кстати, она мне всегда очень нравилась, потому что ее подарила мне ты.
Он наклонился вперед и слегка коснулся губами ее лба. Губы у него были влажными. Впервые в жизни их поцелуй вызвал у нее тошноту, и она вдруг поняла, что может умереть, не дожив до рассвета.
А он постарается сделать так, чтобы я не «страдала».
– Сначала я спросил себя, скажет ли тебе что-нибудь имя Марджори Дюваль. Мне бы очень хотелось ответить «нет», но иногда приходится быть реалистом. Ты никогда особенно не следила за новостями, но мы прожили достаточно долго вместе, и я знал: ты в курсе главных событий, которые обсуждаются в газетах и по телевидению. Я решил, что ты вспомнишь имя, а если даже и не вспомнишь, то узнаешь лицо по фотографии на правах. Кроме того, я не сомневался, что тебе захочется выяснить, откуда у меня эти карточки. Женщины очень любопытны. Достаточно вспомнить Пандору.
Или жену Синей Бороды, подумала она. Та заглянула в запертую комнату и нашла в ней останки своих предшественниц.
– Боб, я повторяю, что не понимаю, о чем ты гово…
– Поэтому первое, что я сделал, так это залез в твой компьютер, открыл поисковик, которым ты всегда пользуешься, и посмотрел, на какие сайты ты заходила недавно.
– Что?!
Он довольно хмыкнул, будто она удачно пошутила.
– Ты даже не знала, что это возможно! Так я и думал, поскольку каждый раз, когда проверял, вся информация была на месте. Ты никогда ничего не стирала! – И он снова довольно хмыкнул, как делают мужья, когда их жены демонстрируют качество, которые те в них особенно ценят.
Дарси впервые почувствовала, как в ней начинает закипать гнев. Наверное, это было глупо, учитывая все обстоятельства, но что есть, то есть.
– Ты копался в моем компьютере? Мерзавец! Грязный мерзавец!
– Конечно, копался! У меня есть очень плохой друг, который совершает очень плохие поступки. В такой ситуации человеку просто необходимо быть в курсе того, чем дышат самые близкие ему люди. С тех пор как дети живут отдельно, к близким людям относишься только ты одна.
Плохой друг? Плохой друг, который совершает плохие поступки? У Дарси все поплыло в голове, но одно не вызывало сомнений: отпираться бессмысленно. Она знала, и он знал, что она знала.
– Ты посмотрела информацию не только о Марджори Дюваль. – В его голосе не было ни стыда, ни смущения, а только искренняя печаль, что им приходится об этом говорить. – Ты знаешь обо всех. – Затем он неожиданно рассмеялся. – Надо же!
Она оперлась на спинку кровати, отчего чуть отодвинулась
